Появился хороший материал, и я подумал, чтобы было бы наверное правильнее создать новую тему по поводу этого вопроса.

В инете не так давно люди риторически ставили вопрос, а повышение ли перевод прот.Максима на должность первого заместителя председателя Учебного комитета РПЦ МП? Мне кажется, что несомненно, т.к. способному человеку открываются более широкие возможности для деятельности на пользу Церкви и обществу в целом. Приведу здесь только начало его доклада.

Церковь и государство (Историческая ретроспектива и современная ситуация)

"Священное Писание и учение святых отцов говорит, что Церковь основана Самим Богом, но оно говорит также, что и государство имеет свое начало в предначертаниях Промысла Божия о мире. Как то, так и другое являются божественными установлениями, и целью их является временное и вечное благо человека. Бог есть Творец не только человека, но и общества. Он вложил в природу человека любовь к общественной жизни, вселил в человека стремление к общению с другими людьми. Сама Церковь, как Тело Христово, призвана утолять запросы не только отдельных личностей, но и стад церковных, целых народов и государств, а через них – всего человечества, спасать (как мы возглашаем во время Литургии) «всех и вся». Не случайно свое историческое бытие Православие проходит как единство Поместных, то есть, по сути, национально-государственных Церквей, находящих реально-конкретное воплощение в своем народе, в своем государстве, в своей власти, в своем воинстве.

Богоустановленность принципа государственной власти, неоднократно свидетельствуется в Священном Писании (Дан. 4, 14; 5, 21; Притч. 8, 15–16; Сир. 17, 14–15; Ин. 19, 10–11). Христос, Владыка неба и земли, подчиняется власти Пилата, так как признает, что власть, которою Пилат пользуется, дана ему Богом: Не имаши власти ни единыя на Мне, аще не бы ти дана свыше (Ин. 19, 11), – сказал Христос Пилату, когда тот указал Ему на свою власть...


Обратимся теперь кратко к некоторым вехам церковной истории. Как следует из вышесказанного, Апостольская Церковь, как и её ветхозаветная предшественница, Церковь закона и пророков, утверждала сотериологическое служение государства высшим целям Царства Божия.

Даже трехвековое демоническое, антихристианское противление языческой империи эпохи гонений не соблазнило и не поколебало отцов и учителей Церкви – тотчас же принять Римское государство в лоно Церкви, как только оно прекратило безумие гонений. Союз с христианизированным, то есть высветленным изнутри, православным духом, государством был достопамятным триумфом Церкви, ее великим праздником, настолько самоочевидным и бесспорным для неё, что не вызвал никаких теоретических споров и ересей, явился подлинным consensus patrum (соборным мнением всех отцов). Для них невозможным было считать религию дело частным, личным, не связанным с жизнью общественной, как утверждают ныне иные церковные историки, будто бы стремящиеся спасти христианство от «порчи» или «искажения» через соприкосновение его с интересами государства. Созидание святой личности, убеленной души народной, освященной государственности совместным трудом Церкви и носителей власти было задачей, поставленной в Византии при Константине Великом и впоследствии воспринятой Русью при святом князе Владимире...


Теперь хотелось бы коснуться вопроса монархической государственности и смысла чина коронации. Существует несколько редакций чина венчания на царство. Одна из них была издана при коронации Государя Императора Павла Петровича, другая вошла в книгу об избрании на царство Великого Государя Царя и Великого князя Михаила Федоровича. Также чин венчания входит в книгу молебных пений Православной Кафолической Церкви, изданной в Берлине в XIX в., и, невзирая на иногда существующие текстуальные различия, все три варианта, во-первых, едины по смыслу, во- вторых, восходят к единым же византийским образцам. Смысл этого священнодействия состоит в том, что царь благословляется Богом не только как глава государственной или гражданской администрации, но прежде всего – как носитель теократического служения, служения церковного, как наместник Бога на земле.

Это выражено прежде всего в центральной молитве чина, в молитве «Господи Боже наш Царю Царствующих и Господь Господствующих», где сказано, что «Царь поставлен над языком Твоим», то есть не над нацией, не над государством, но над народом Божиим, над Церковью..."

Вот так же хорошее интервью, рассказывающее о том, что Церкви, - а лучше наверное сказать - церковному миру, - все-таки придется не только обозначать свое понимание бытия и его форм, но и достаточно энергично отстаивать их. Ибо как уже неоднократно писалось и здесь: если Церковь не будет заниматься миром, "мир", отобранный у Церкви, сам обязательно ей займется. И если это дело слишком запустить, можно действительно и не заметить "точку невозврата".

Представитель РПЦ в СЕ: нарастает вмешательство в мир верующих

- Пока отношения Совета Европы с религиозными организациями представляются партнерскими, «беспроблемными». А есть ли примеры негативного вмешательства в дела верующих?

- Есть классический пример. Феминистские движения добиваются от Католической и Православной церквей разрешения для женщин стать священниками.

Но есть случаи куда более серьезные. Например, в 2008 году Европейский суд по правам человека вынес решение по делу «Иннокентий против Болгарии», в котором давал оценки законности нахождения на патриаршем престоле нынешнего главы Болгарской церкви — патриарха Максима.

Или, например, в этом году суд разрешил регистрацию профсоюза внутри Румынской церкви для ведения переговоров священнослужителей с епископами об условиях их работы. В Церкви есть другие механизмы решения этих проблем, а предложенный механизм является чисто светским и рушит все основы внутренних церковных норм.

В румынском деле представительство Русской церкви при Совете Европы будет участвовать в качестве третьей стороны, то есть предоставит в Европейский суд свое экспертное заключение по юридическим проблемам, поднятым данным делом.

протоиерей Георгий (Митрофанов):
''Сейчас меня гораздо более волнует то, а ПОЧЕМУ эти 70 лет вообще стали возможны, почему наша Церковь в лице куда более благочестивых и образованных нежели я, моих же предшественников-священнослужителей не смогла подготовить наш народ к тому, чтобы он не поддался тем соблазнам, которые обрушились на него и которые с такой легкостью были многими из наших предков восприняты. ...
И когда я как священник именно Русской Православной Церкви задаю себе вопрос, почему же у нас именно ТАК всё исторически сложилось, я задумываюсь об ответственности больше всего нас, священнослужителей за всё происходящее и в нашей жизни, и в жизни наших пасомых. Вот почему я хочу обратить внимание на то обстоятельство, о котором мало задумываются наши современники. Многие из тех новомучеников, у которых была возможность осмыслить ожидание своей смерти, не склонны были рассматривать себя как невинных жертв. Напротив, у них было ощущение того, насколько же они были далеки от исполнения своего долга, если их пасомые тогда творили ТАКОЕ. Вот это ощущение своей ответственности и вины за происходившие гонения, может быть, давало им силы жить в страданиях и принимать мученическую смерть. «Мы, архиереи, только и годны, чтобы сидеть в тюрьмах» — эти слова священномученика митрополита Кирилла (Смирнова) патриарху Тихону объясняют то глубокое и отнюдь не радостное прозрение, которое наступило у многих наших пастырей в период гонений.
Сейчас, когда идёт полемика вокруг моих интервью, один из моих оппонентов, говоря о том, насколько Запад бездуховнее России вспоминает, звучащие почти кощунственно после кровавого ХХ века, слова классика о том, что на Западе француз будет говорить о «прекрасной Франции», немец — о «великой Германии» и только русские говорят о «Святой Руси». Из этого он делает вывод, что мы, оказывается, гораздо более духовны, чем люди на Западе. Говорить о «Святой Руси» даже до 1917 года было весьма сложно. На Руси были святые, но сама по себе святой стать она не могла. Святым был когда-то Израиль. И то в обольщении своей святостью распял своего же Мессию. Куда конь с копытом, туда и рак с клешней. Мы вслед за Византией решили пойти по пути перманентной святости. В результате «Святая Русь» превратилась у нас на многие десятилетия в цитадель богоборчества. А теперь мы с легкостью снова стали именоваться «Святой Русью», как будто выбросили из аббревиатуры «СССР» две буквы «С» и оставили одну и получилось «СР» — «Святая Русь».
В связи с этим не могу не поразиться тому, что недавно произошло в Ростове, где от избытка благочестия запретили демонстрацию рок-оперы «Иисус Христос-суперзвезда». Поражаюсь гражданам-инициаторам. Они, по всей видимости, забыли, как эту же рок-оперу в советское время запрещали за пропаганду религии. Как же мы легко превращаемся из антирелигиозников в «ревнителей святынь»? И теперь даже многие пастыри начинают этому сочувствовать.''

протоиерей Георгий (Митрофанов):
"Великим испытанием и искушением Церкви стала политика императора Константина. Он много грехов своих искупил, издав Миланский эдикт и прекратив гонения на христиан, но и остановиться на этом не сумел. Будучи человеком своего времени и к тому же в своем недавнем прошлом языческим государем-полубогом, император Константин решил сделать христианство, которое вдруг стало для него подлинной, живой верой, государственной религией. Это вызвало глубокий внутренний протест подлинных христиан, не желавших оставаться в становящейся государственной религией Церкви, которую стали наполнять конформистски настроенные вчерашние язычники. Но эти христиане не уходили из Церкви, прежде всего потому, что они сами и были подлинной Церковью. Они сохраняли Церковь, собой противопоставляя в ней государственной религии живую, прежде всего евхаристически общинную жизнь во Христе. Так, в частности, стало развиваться монашество. Это здоровая реакция Церкви: раз вы хотите наполнить Церковь людьми, которые не являются христианами по существу, тогда мы, христиане, отойдём в сторону и попытаемся не утерять эту Церковь в своих монастырских общинах. Вот почему монашество было так важно в Византии. Это было люди, которые не переставали напоминать о подлинном церковном идеале – о том, что Церковь ХРИСТОВА, а не КЕСАРЕВА! Другое дело, что христианство в Византии в итоге, так и замкнулось в монастырях: хочешь быть настоящим христианином – иди в монастырь. Хочешь просто, теплохладно, полуязычески-полухристиански жить – оставайся в миру.

Сейчас происходит нечто более страшное. Церковь начинает превращаться, в том числе и при соучастии некоторых представителей духовенства, не в государственную религию, а в государственную ИДЕОЛОГИЮ, в идеологию государства, которое объявило себя государством светским. То есть это государство, которое даже и не собирается, хотя бы внешне, как это было во времена императора Константина, воцерковляться. Государство просто использует Церковь — берёт её в качестве инструмента своего агитпропа, пытается православной атрибутикой дополнить свою деятельность, отнюдь на Христа не ориентированную. И это – самое искусительное."

Интересная статья в тему.

Жажда правды и права. Пророчества Ф.М. Достоевского.

«Если что и охраняет общество даже в наше время и даже самого преступника исправляет и в другого человека перерождает, то это опять-таки единственно лишь закон Христов, сказывающийся в сознании собственной совести», – размышлял Достоевский в романе «Братья Карамазовы». Свои чаяния он выразил устами «русского инока» старца Зосимы: «…если бы всё общество обратилось лишь в церковь, то не только суд церкви повлиял бы на исправление преступника так, как никогда не влияет ныне, но, может быть, и вправду самые преступления уменьшились бы в невероятную долю. Да и церковь, сомнения нет, понимала бы будущего преступника и будущее преступление во многих случаях совсем иначе, чем ныне, и сумела бы возвратить отлучённого, предупредить замышляющего и возродить падшего»...

Именно антихристианское римское право лежит в основе современного российского законодательства. Сегодня вдумчивые учёные констатируют неразработанность в праве аксиологических и антропологических подходов. По справедливому суждению современных правоведов, «в правовой науке мы привыкли заниматься непосредственными “замерами” правовых явлений: преступности, деликатности, знания права населением и т.д. <...> Наше право всё более вырождается в наукообразное законодательство <...> Отечественное право должно измениться. Юриспруденция, построенная на римских <кабальных> формулах, должна обрести новую творческую форму в русском правовом психологизме, выразителем которого был Ф.М. Достоевский». Вопросы, поднятые в творчестве классика, – «об абсолютном праве, об отношении права к вечным ценностям – к вере, Истине, справедливости» – не могут и не должны оставаться на задворках общественно-правового сознания.

Современная Европа, считает Достоевский, пошла по пути «великого инквизитора»: «…во многих случаях там церквей уже и нет вовсе, а остались лишь церковники и великолепные здания церквей, сами же церкви давно уже стремятся там к переходу из низшего вида, как церковь, в высший вид, как государство, чтобы в нем совершенно исчезнуть. Так, кажется, по крайней мере в лютеранских землях.В Риме же так уж тысячу лет вместо церкви провозглашено государство». Церкви в государстве отводится «как бы некоторый лишь угол, да и то под надзором, – и это повсеместно в наше время в современных европейских землях». В том же направлении развиваются нынешние российские государственно-церковные отношения.

Путь православной России, по Достоевскому, должен быть иным: «По русскому же пониманию и упованию надо, чтобы не церковь перерождалась в государство, как из низшего в высший тип, а, напротив, государство должно кончить тем, чтобы сподобиться стать единственно лишь церковью и ничем иным более»...

На упреки в утопизме писатель отвечал, что он лишь «реалист в высшем смысле». Всё сбывается по Достоевскому. Жизнь подтверждает глубокую правоту его заветных идей. Писатель оставил неординарные и не лёгкие для исполнения заветы: не дать «низложить ту веру, ту религию, из которой вышли нравственные ос­нования, сделавшие Россию святой и великой»; «войти в борьбу» с «ужасными впечатлениями», «мрачными картинами», «искоренить их и насадить новые» – «чистые, святые и прекрасные». За прошедшее время значимость этих задач нисколько не уменьшилась.

От себя хочется добавить, что слова Ф.М. Достоевского "государство должно кончить тем, чтобы сподобиться стать единственно лишь церковью и ничем иным более", насколько я понимаю, нужно понимать так, что государственные функции должны в преображенном состоянии войти в Церковь, как вторая ее составляющая, наряду с составляющей, отвечающей за богослужение, совершение Таинств, и т.д.
Перечитываю сейчас параллельно Ветхий Завет, который в том числе и в организационном плане, как мне кажется, дает хорошее понимание сути и форм взаимного расположения и взаимоотношений духовного и житейского начал в жизни общества, и было бы очень хорошо нам обратить на это внимание, и делать в этом смысле Ветхим Заветом, как говорил один преподаватель, периодические прививки.

Справедливости ради, нужно сказать, что это не совсем так. Учитывая ранние свидетельства святых отцов, можно сказать, что это не совсем адекватное изложение хода истории. Вот что пишет по поводу причин возникновения монашествующих и монастырей прп. Иоанн Кассиан (цитата по книге свящ.Валентина Свенцицкого "Монастырь в миру"):

"Род жизни киновитян получил начало со времени апостольской проповеди. Ибо таким было все множество верующих в Иерусалиме, которое в Деяниях Апостольских описывается. Такова, говорю, была тогда вся Церковь, каких ныне весьма мало с трудом можно найти в киновиях. Но когда после смерти Апостолов начало охладевать общество верующих, особенно те, которые из иноплеменников и разных народов присоединялись к вере Христовой, от которых Апостолы, по их невежеству в вере и застарелым обычаям языческим, ничего больше не требовали, как только "...воздерживаться от идоложертвенного, блуда, удавленины и крови" (Деян. 15, 29); и когда эта свобода, предоставленная язычникам по причине слабости их веры, начала малопомалу ослаблять совершенство и церкви Иерусалимской и при ежедневном возрастании числа из туземцев и пришельцев горячность первой веры стала охладевать, то не только обращавшиеся к вере Христовой, но и предстоятели церкви уклонились от прежней строгости. Ибо некоторые, дозволенное язычникам по немощи их почитая позволительным для себя, думали, что они не потерпят никакого вреда, если при имуществе и богатстве своем будут содержать веру и исповедание Христа. А те, у которых еще была горячность апостольская, помня о том прежнем совершенстве, удалялись из своих городов и от общения с теми, которые почитали позволительным для себя или для церкви Божией нерадение распущенной жизни, стали пребывать в местах подгородних и уединенных, и что было установлено Апостолами, как помнили, вообще для всей церкви, в том начали упражняться особенным образом всякий сам по себе".

Т.е. определяющим моментом в обособлении ревностных христиан в монашество было не "механическое" вхождение в Церковь скажем так - не совсем подготовленных и искренне и глубоко верующих людей, а духовное расслабление множества самих "верных", в том числе и "предстоятелей", которые исключения для немощных почли быть возможными нормой и для себя. И это где-то понятно, - на недавней воскресной проповеди отец Игорь говорил о том, что когда у нас внешне "все хорошо", мы очень склонны расслабляться. В то время когда нам нужно внешние благоприятные условия рассматривать и использовать не для "почивания на лаврах", а только как возможность получше и поосмотрительней подготовить наше восхождение на следующую духовную ступеньку в нашем общем восхождении "горЕ".

А насчет воцерковления общественной структуры общежития людей, то хороший урок на этот счет нам дает, например, свт.Иоанн Златоуст, когда говорит о причине ухода христиан из мира, т.е. из общего места проживания людей, в пустыни так: "Как выбегают из горящего дома желающие спастись, так и из городов, где процветают беззакония, неправда и разврат, любители богомудрия и благочестия бегут в пустыни, ибо погибающих много, а спасающихся мало". Что говорит и о том, что чтобы и дальше могли жить и спасаться наши дети и внуки на нашей земле, нам нужно заботиться о наших городах, чтобы в них не процветали "беззакония, неправда и разврат".

"Закон Божий", часть 1 "Зарождение монашества":

Монашество в собственном смысле этого слова процвело в эпоху Нового Завета, но корни этого мощного и многоплодного древа уходят во времена гораздо более отдалённые, если не сказать — первоначальные....
Историю монашества невозможно охватить во всём её объёме. Образ уединённого жительства и аскетического подвига известен ещё со времён Ветхого Завета. Назореи, ветхозаветные аскеты, несомненно, относятся к родоначальникам монашества. Правда, в отличие от новозаветных монахов, они давали обет не на всю жизнь, а лишь на какое-то время, по истечении которого снова становились обычными людьми.
Обет назорейства содержал ряд аскетических предписаний. Давать его могли как мужчины, так и женщины. В основе назорейства, как и в основе монашества, лежит искреннее стремление посвятить себя Богу. Позднее у иудеев появилось особое сословие священнослужителей. По повелению Божию Моисей посвятил на служение при скинии одно из колен Израилевых — Левиино. В священные обязанности левитов входило служение истинному Богу, истолкование пророчеств, совершение всесожжений и других жертвоприношений, обучение народа закону Божию. Храмовые жертвоприношения совершались одними священниками, однако остальные левиты принимали участие в богослужении и были обязаны заботиться о содержании скинии, а впоследствии — храма. Левиты полностью посвящали себя служению Богу, поэтому каждый иудейский город поддерживал своё священство десятинами и пожертвованиями.

Образ девственного жития не был характерен для Ветхого Завета. Однако и в этом у монахов есть свои духовные предшественники. Первый девственник, о житии которого нам известно из Священного Писания, — святой пророк Илия. Известно нам и то, что по временам он проводил уединённое пустынное жительство.

Девственником и пустынножителем был святой Пророк, Предтеча и Креститель Господень Иоанн. Девственником был святой апостол и евангелист Иоанн Богослов — любимый ученик Господень.

Девственником был и Сам Господь Иисус Христос. Девственное житие проводили апостолы — после того, как пошли за Господом. Девственное житие проводила Матерь Божия — первая среди дев.

В первые времена христианской Церкви почти все верующие вели чистую и святую жизнь, как того требует Евангелие. Но находились среди верующих и такие, кто искал высшего подвига. Одни добровольно отказывались от имущества и раздавали его бедным, принимали на себя обет девства, проводя время в непрестанной молитве, посте, воздержании и труде, хотя они не удалялись от мира и жили вместе со всеми. Такие люди назывались аскетами, то есть подвижниками.

В четвёртом веке от Рождества Христова, когда прекратились гонения на верующих, христианство принимали многие люди. Строгость жизни среди христиан стала ослабевать. Аскеты удалялись жить в горы и пустыни. Там, вдали от мира и его соблазнов, они вели строгую подвижническую жизнь. Такие удалявшиеся от мира подвижники назывались отшельниками и пустынниками.

Так было положено начало монашеству, или иночеству, — то есть иному, удалённому от соблазнов мира образу жизни. Иноки отрекались от мира и посвящали себя девственному житию во Христе, подвигу непрестанной духовной брани, борьбе со страстями и духами злобы поднебесными.

Главная добродетель монашеского жития — целомудрие. Смысл целомудрия — в очищении и хранении от греха ума и сердца, что возможно лишь с помощью благодати Святого Духа. Поэтому пятидесятый день по Воскресении Христа, когда Святой Дух сошёл на апостолов, стал не только днём рождения Церкви, но и днём рождения монашества.

"Закон Божий","Зарождение монашества" часть 2 :

Родиной монашества считается Египет, а родоначальником пустынножительства почитается преподобный Антоний Великий. Хотя и не он первым положил начало этого рода пустынному подвигу — заслуга преподобного в том, что его трудами этот подвиг получил распространение и богословское осмысление. Из стихийного, мало упорядоченного движения пустынножительство постепенно превратилось в сплочённое, имеющее свою традицию организованное монашеское братство.

Отшельники жили отдельно друг от друга в хижине или пещере, предаваясь посту, молитве и трудам — обычно они плели корзины или циновки. Но все они находились под руководством одного наставника — аввы («авва» означает «отец»).

Ещё при жизни Антония Великого появился другой род иноческой жизни. Подвижники собирались в одну общину, трудились каждый по своей силе и способностям на общую пользу и подчинялись одним правилам, одному порядку — так называемому уставу. Такие общины назывались киновиями, или монастырями. Аввы монастырей стали называться игуменами и архимандритами.

Основателем общежительного монашества считается преподобный Пахомий Великий. Он начинал свой подвиг с отшельничества и видел, что уединённый образ жизни непосилен и неполезен для новоначальных. К творческой свободе отшельничества надо готовиться постепенно, и преподобный Пахомий организует общежитие на началах строгого послушания при полном отсечении иноком своей воли. Послушание, исполняемое с усердием, преподобный ставит выше поста и молитвы.

Монастырь Пахомия был своего рода «школой монашества», туда принимались даже несведущие в вере. Строгим искусом проверялись чистота и твёрдость намерений. Новоначальный поступал под руководство одного из старших братии. Иноки жили в отдельных домах, человек по сорок, под руководством начальника. Для молитвы собирались вместе. Рукоделие задавалось строго определённое. Его нельзя было самовольно ни уменьшать, ни увеличивать, ни изменять.

Это была общая жизнь, общий подвиг, во взаимных заботах, где ничего не должно быть утаённым. Только прошедшим искус общежития предоставлялось право уходить в уединение.

По преданию, Ангел Господень, передавая общежительный устав Пахомию, сказал: «устав... я дал для тех, у кого ум ещё незрел, чтобы они, вспоминая общее правило жизни по страху пред Владыкой, хотя бы как непокорные рабы, достигали свободы духа». У общежительных монахов и отшельников идеал был общий — «свобода духа», но путь к этому идеалу был различен.

Средней формой между отшельническим и общежительным монашеством, также возникшей в Египте, стал основанный по благословению преподобного Антония скит. Его основателем был преподобный Макарий Великий.

Скитской устав сочетал в себе отшельнические и общежительные правила: пять будних дней проходили в скиту по уставу пустынножителей, а в субботу и воскресный день отшельники собирались в храм подобно общежительным монахам.

Египетское монашество из соображений общего равенства довольно долго не имело в своих рядах монахов священников. Поэтому в случае возникновения нужды в священнике инокам приходилось обращаться в ближайшие селения.

Женское монашество появляется также достаточно рано: в житии преподобного Антония Великого упоминается о воспитании его сестры «в девстве» на попечении «у верных дев», а первый общежительный женский монастырь был основан сестрой преподобного Пахомия Великого Марией.

К концу четвёртого века весь Египет наполняется монастырями. Из Египта иночество скоро распространяется в Азию, Палестину, Сирию, а потом переходит и в Европу.

Здесь можно еще сказать о том, что этимология слова "аскет" восходит к греческому глаголу "аскео", который изначально значил: старательно и тщательно перерабатывать что-либо. Христианство восприняло этот термин и смысл, который соотнесло с христианским деланием по "переработке", т.е. преображению человеком, в сотрудничестве с Богом, своего ума и естества. И в этом первоначальном смысле к аскетизму призваны, конечно же, все христиане.

"Обращение патриарха Сербской Православной Церкви к властям Сербии о Косово, 6 апреля 2013"
http://www.iarex.ru/news/35519.html

_________________
"Всё всегда заканчивается хорошо. Если всё заканчивается плохо, значит, это ещё не конец".(П. Коэлью).

Хорошо здесь сказать о том, что гораздо легче не допустить проишествия, чем потом пытаться его исправить. Призывы - хорошо, но их практичность и исполнимость во многом зависят от существующего на определенный момент реального соотношения сил. И чтобы соотношение сил было благоприятным, очень важно не упустить момент, и вовремя поддержать и духовно укрепить те силы, к которым бывают такие обращения. И все это, конечно, в непрекращающемся и в меру напряженном процессе общественного просвещения.

из книги "Сын Человеческий" Александра Меня:

Ветхий Завет чаще всего говорил об отношении между Богом и народом. Евангелие же выдвигает на первое место отношение между Богом и душой.
Проповедь Иисуса обращена не к «массам», не к безликому муравейнику, а к личности. В толпе духовный уровень людей снижается, они оказываются во власти стадных инстинктов. Поэтому Христос придает такое значение отдельным судьбам. В любом человеке заключен целый мир, бесконечно ценный в очах Божиих.

Если Иисус и пользовался словом «стадо», то в Его устах оно звучало совсем иначе, нежели в наши дни. Для Его слушателей оно ассоциировалось с предметом любви и постоянной заботы: на овец смотрели почти как на членов семьи. «Добрый пастырь, — говорил Иисус, — каждую овцу зовет по имени» и готов «положить за нее жизнь».
...
Говоря о Сущем, Иисус подразумевал «Бога Авраама, Исаака и Иакова», то есть Бога, открывавшегося в религиозном сознании Ветхого Завета; и, подобно библейским пророкам, Евангелие Христово учит не столько о Боге «в Самом Себе», сколько о Боге, обращенном к миру и человеку.

Изо всех имен, которыми Творец называется в Писании, Иисус предпочитал слово Отец. В Его молитвах оно звучало как Авва. Так по-арамейски обращались дети к своим отцам.

Выбор этот глубоко знаменателен.

«Отцом» в мировых религиях верховное Начало именовали нередко. Но обычно Его представляли в виде деспотичного и властного повелителя. Такой взгляд, несущий на себе печать страха людей перед бытием и перед земными владыками, сказался даже на ветхозаветном мышлении. Когда иудей произносил слово «Отец», оно, как правило, ассоциировалось у него с понятием о суровом Господине и Покровителе всего народа.

Только Иисус говорит об Отце, Которого может обрести каждая человеческая душа, если захочет этого. Евангелие приносит людям дар богосыновства. На тех, кто примет его, исполнятся обетования Христа. Они узнают, что с Создателем Вселенной можно говорить один на один, как с «Аввой», как с любящим Отцом, Который ждет ответной любви.

Любовь Божия не навязывает себя, она оберегает человеческую свободу. Господь подобен хозяину дома, который зовет всех к себе на пир и для которого гости — великая радость. Еще яснее выразил Христос эту мысль в притче о своевольном сыне. ...
....
Вдали от Бога нет подлинной жизни; уходя от Него, человек пожинает горькие плоды греха, но Господь всегда готов принять кающегося — таков смысл рассказа. Небесную волю в нем символизирует не требовательный господин, грозный царь или строгий судья, но человек, уважающий свободу другого, отец, который любит и прощает. Этот образ наиболее точно соответствует откровению Христа о Боге. Как отец терпеливо ожидал сына, сидя у порога, так и Господь ищет свободной любви человека.

Разве здесь кто-то говорил о безболезненных путях?

из той же книги:

«Послал, — говорит ап.Павел, — Бог Духа Сына Своего в сердца наши, Духа, взывающего: Авва, Отче! Так что ты уже не раб, но сын»4Гал 4:6-7; ср.Рим 8:15. Из этих слов явствует, что богосыновство есть нечто приобретаемое. Показательно, что в иудейской религиозной литературе слово «Авва» в обращении к Богу не употребляется. (см.: Guillet J. The Consciousness of Jesus. New York, 1972, p.206).
.

Тот, кто познал счастье богосыновства, открывает мир как бы заново. Он вырвался из мертвенных тисков случайности. Господь близок к нему и знает каждый его шаг, «все волосы на голове его сочтены».

Доверие должно быть беспредельным; оно исключает «служение двум господам». Если человек поглощен погоней за суетным, то он отдает свое сердце во власть идола Маммоны (как по-арамейски именовалось богатство). «Какая польза, — говорил Иисус, — человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?»5Мф 16:26; Мк 8:36.

Вручив себя Отцу, душа одолевает заботу — не ту повседневную заботу, которая необходима, а тягостную, навязчивую, помрачающую разум озабоченность.

Если Отец печется даже о малых птицах, если одарил дивной красотой цветы, то неужели Он забудет о детях Своих? Ведь они для Него дороже всех творений.

Итак, не заботьтесь и не говорите: «что нам есть?» или: «что нам пить?» или: «во что одеться?», ибо всего этого ищут язычники; знает Отец ваш небесный, что вы нуждаетесь во всем этом6Мф 6:31-32.
.

Жизнь вблизи Отца изгоняет страх и неуверенность. Молясь, дети Божии открывают Ему свои мысли, надежды и скорби. «Просите, и дано будет вам, ищите, и найдете, стучите, и отворят вам»7Мф 7:7; Лк 11:9.