ГЛАВНАЯ
ФОТО
ВИДЕО
АУДИО
НОВОСТИ
ФОРУМОтец Димитрий Струев: «Мы приходим на Литургию, потому что у нас есть потребность не только в Боге, но и в духовном единстве друг с другом»
| 30 СЕНТЯБРЯ 2016 (Пятница) 13:50:36 В сентябре в православном молодёжном центре "Октопус" прошла встреча с настоятелем липецкого прихода в честь иконы Божией Матери "Взыскание погибших" протоиереем Димитрием Струевым. В беседе с участниками встречи отец Димитрий поделился опытом создания православного молодёжного центра "Экклезиаст" и рассказал о своём видении того, какой должна быть православная молодёжная община.Предлагаем вам прочесть самые интересные фрагменты беседы с батюшкой. - Тема нашей встречи – "Молодёжное служение: отличие общины от тусовки". Конечно, между этими понятиями много отличий, но, мне кажется, среди них есть одно самое главное, которое я хотел бы обозначить. И это – Евхаристическая Чаша. Это то, что общину делает общиной, без этого общество православных людей остаётся тусовкой, даже если они молятся, поют акафисты, занимаются социальной деятельностью. Это может быть прекрасно, важно и нужно, но всё-таки центром общины является Евхаристическая Чаша. Переход из тусовки в общину – это тот путь, который мы прошли. Для того, чтобы дорасти до общины, имеет смысл побыть тусовкой, там есть некое душевное общение, оно становится ступенями, по которым начинается возрастание. Чаще всего смысл прихода человека в храм сводится к его личным религиозным потребностям – потребностям в очищении души, решении определенных психологических проблем и так далее. Самое лучшее – это когда человеку нужно больше, чем его обыденная жизнь, и человек приходит в храм. Но при индивидуальной потребности человека в реализации своего духовного потенциала всё-таки не присутствует тот смысл Евхаристии, который был в неё заложен Христом и отражён в тексте священнической молитвы Литургии святителя Василия Великого: "Нас же всех от единого Хлеба и Чаши причащающихся соедини друг ко другу во единого Духа Святаго причастие". Из сознания Церкви на века практически ушло это понимание Евхаристии. Редкость причащения в Синодальный период Русской Церкви была в изрядной мере связана с утратой понимания того смысла Евхаристии, который звучит в строках процитированной мной молитвы Литургии Василия Великого. Литургия как общее дело Мы приходим на Литургию. Думаю, всем знаком перевод слова "Литургия" – общее дело. Мы приходим ради этого общего дела, потому что мы ставим перед собой задачу соединения не только со Христом, но и соединения во Христе друг с другом. И когда человек приходит в храм, где он никого не знает, он, конечно, участвует в молитве о духовном единстве со всей Церковью, но это единство понимается достаточно абстрактно. Когда мы приходим для того, чтобы молиться о духовном единстве с людьми, которых мы знаем, это зачастую может быть испытанием, потому что рядом со мной в храме может оказаться человек, который мне совершенно не симпатичен. Предположим ситуацию, когда я с кем-то разругался; но если тот человек неверующий или мы, по крайней мере, в разных храмах, то я могу отделаться смской "прости", и забыть о ситуации. Когда мы рядом стоим у престола, когда мы действительно воспринимаем собравшихся в храме как одну духовную семью и собираемся ради того, чтобы соединяться со Христом, с Христовой любовью, то здесь уже приходится совершенно по-другому переосмысливать свои ошибки, проявления своей гордыни. Именно благодаря необходимости совместного причащения и происходит духовное развитие человека в рамках общины. Частое Причастие человека сильно меняет, у него появляется иное мировосприятие. Есть ощутимая разница между людьми, которые причащаются раз в месяц-полтора, а в другое время просто стоят на Литургии, и теми, кто всё-таки причащается регулярно. Большая часть прихожан в нашем храме причащаются каждую неделю, некоторые причащаются чаще. Каноны и последование ко Причастию мы читаем вместе накануне воскресных дней и праздников, причём молиться можно сидя, и стараемся тем самым облегчить подготовку ко Причастию. Из Тулы в Липецк Меня попросили рассказать, как я оказался в Липецке, и как у нас всё начиналось. Родом я из-под Тулы, учился в Воронеже, на филфаке Воронежского университета, кафедра русской литературы 20 века. Сан священника принял в Курске, шесть с половиной лет служил под Курском под омофором архиепископа Ювеналия Тарасова, замечательного молитвенника и исповедника, общение с которым мне очень много дало. Когда владыка Ювеналий уходил за штат, мы уехали на родину жены, перебрались в Липецк. В начале 2005 года мне было поручено возглавить структуру из двух объединённых епархиальных отделов – миссионерского и молодёжного. Структура называлась "Комиссия по миссионерской, антисектантской деятельности и пастырской работе среди молодёжи". Антисектантская деятельность православной молодёжной группы — это хорошая идея, есть, куда приложить энергию молодёжи. Но я очень остро ощущал правоту слов архиепископа Иоанна Шаховского: "Ложных пророков трудно изучать, как фальшивую музыку. Самый процесс нестерпим". Из-за этой "нестерпимости" я через два года попросил архиерея разделить комиссию на отделы и избавить меня от противосектантской её половины. Одновременно с созданием этой комиссии меня назначили клириком городского храма, в котором шли службы все советские годы, исключая предвоенные и начало войны. Настоятель, ныне покойный, предложил мне крестилку для того, чтобы собираться там на всякие чаепития и беседы с молодёжью. Уже был какой-то круг знакомой мне молодёжи, который стал основой будущего молодёжного клуба (ныне — культурного центра), мы раскидали объявления по вузам, и начали приходить люди. Кто-то из тех, кто пришёл в самом начале, остаётся с нами до сих пор, кто-то потусил и исчез, но и до нынешнего дня появляются новые люди. Через несколько месяцев после открытия молодёжный клуб (а теперь у него статус культурного центра) получил название "Экклезиаст". Мы приглашали гостей, например, ещё в 2006 году к нам приезжал отец Артемий Владимиров. Недалеко от храма находится местночтимый источник, мы ходили к нему, окунались. Это очень удобно для формирования общения помимо полуофициального формата встреч: ребята начинали стихийно общаться между собой по дороге. Однако я не ставил задачи собирать всех на службы именно в своём храме: кто-то ходил к нам, кто-то — в другие храмы, а кто-то ещё был на пути к воцерковлению. Просто многолетнее существование того прихода означало, что там давно сформировался свой микроклимат; и пусть там были замечательные люди, и батюшки, и прихожане — но вписывать в этот микроклимат что-то принципиально новое, что требовалось для молодёжной работы, было бы сложно; опять-таки — хорошо бы приходящую молодёжь суметь занять на церковных послушаниях, а для этого свободные места нужны. Пасха в сельском храме Потом меня вызвало начальство и рассказало, что есть храм в селе, где мало населения и частые службы не нужны, а прихожан окормляет батюшка из соседнего большого села. Они очень хотят, чтобы у них была ночная служба на Пасху, но их батюшка, разумеется, служит у себя, поэтому они просят прислать кого-нибудь из города. Я сначала расстроился, что меня отправляют служить на Пасху в совершенно незнакомый мне храм среди совершенно незнакомых мне бабушек. Я понял, что для меня это будет не Пасха, а какая-то тоска. Исключительно из эгоистических соображений я сказал ребятам и девчонкам, которые собирались у меня в крестилке: народ, а поехали на Пасху в сельский храм! Собралось человек 15, мы нашли машины и поехали. Это был небольшой бревенчатый храм, совершенно сказочный. Там бабушек было меньше, чем ребят, которые приехали со мной, они как-то затерялись в наших ребятах. Через несколько месяцев мы поехали туда гораздо большей толпой на Рождество, а затем и на следующую Пасху, и так года два мы туда ездили, молились вместе и потом организовывали совместную трапезу. Ощущения от общей молитвы и причастия в том храме всех нас впечатлили, они были совершенно особыми, их трудно описать... Я как-то обратился к своему духовнику с вопросом: батюшка, нам надо бы как-то выделяться в свой приход, может быть, строить храм, искать на это деньги. Батюшка сказал – подожди, это будет позже. Прошло года два, я ему об этом напомнил, и он сказал – теперь пора, иди к архиерею, разговаривай. Мы обсудили этот вопрос на собрании нашего молодёжного центра. Все единогласно поддержали идею выделиться в отдельный приход. Как бывший кинотеатр стал храмом Через три дня после собрания в храме, где я был клириком, должен был служить архиерей. После Причастия я подхожу к архиерею и говорю, что мы созрели для того, чтобы выделяться в самостоятельный проект, и, может быть, надо попросить у администрации города площадку для того, чтобы что-то строить. Оказывается, чуть ли не в тот день, когда проходило наше голосование на собрании центра, тогдашний мэр города предложил епархии полуразрушенное здание местного кинотеатра в безвозмездное пользование с перспективой перевода в собственность с условием, чтобы там был не просто храм и не епархиальные канцелярские кабинеты, а некий социально значимый проект, например, молодёжный культурный центр с храмом. Я сначала обрадовался, но, когда я попал внутрь здания, я увидел полную разруху. Мы ещё не знали, что кинотеатр закрылся по причине нерентабельности ещё в годы перестройки, а после перестройки представители кавказской диаспоры арендовали это здание и устроили в нём что-то вроде деревенского ночного клуба. Снаружи здание всё было в трещинах, отопления не было, внутри были граффити похабного содержания. В бывшем кинозале сиденья отсутствовали, а вместо экрана была сцена с шестом. Мы пытались найти деньги, чтобы сделать хоть какое-то отопление, ремонт и начать служить. У нас долго это не получалось, но в конце концов получилось, и уже восьмой год мы там служим. До того четыре года мы собирались без отдельного своего храма, и, когда он появился, разницу мы почувствовали моментально. Общий физический труд также объединяет. Когда мы собрались делать храм на втором этаже, то поняли, что полы там очень кривые и разного уровня, совершенно невероятный потолок, и надо было там полностью делать заново пол, заливать гипсокартон. Я понял, что тогда я буду камилавкой упираться в потолок, поэтому надо было сбить стяжку с плит, чтобы опустить уровень пола сантиметров на двадцать. Это делалось руками, и духовенство и миряне делали это вместе, ломами и кувалдами. Наверное, после общей молитвы Евхаристии это было следующее по важности для сближения дело. Мы решили посвятить храм иконе Божией Матери "Взыскание погибших". Мою церковную жизнь во многом определила невероятно красивая московская икона "Взыскание погибших", одна из самых чтимых московских святынь, и я старался друзей и ребят, которые стали появляться в нашем молодёжном центре, возить туда в Москву к этому образу. И как-то спустя уже много времени после собрания нашего молодёжного центра, который тогда ещё не назывался "Экклезиаст", я решил посмотреть, в какой день мы первый раз собрались. Я помнил день недели и примерно знал, в какое время месяца это произошло, поэтому я просто вычислил, когда это было, и оказалось, что это был вечер накануне празднования иконы "Взыскание погибших". Мы все помним, что церковный день начинается с вечера, поэтому наше организационное собрание проходило тогда, когда уже совершалась служба этой иконе. Меня очень впечатлило то, что всё так "случайно" совпало, и мы единогласно решили этой иконе посвятить храм. Призвание к пастырству Не меньше десятка пар мы обвенчали из тех, кто познакомился между собой у нас, и ещё — несколько человек из тех, кто прошёл воцерковление у нас, приняли священный сан. Как-то ко мне пришёл человек. Это был ритм-гитарист местной рок-группы, в татуировках, с пятью серьгами в ухе и постоянным табачным дымом. Когда он первый раз попросил меня написать ему рекомендацию в семинарию, я вытаращил глаза – ну какая тебе семинария? Ты на себя в зеркало посмотри. Он тогда обиделся. Потом был эпизод, который изменил моё отношение к этой просьбе. Он привёл ко мне вокалиста их группы с духовными проблемами — парень много чего перепробовал, и не мог выпутаться из своих… развлечений. Так вот, он уговорил этого друга решиться на исповедь. Тот исповедовался, и в этот же день — обратно во все тяжкие. И вот мой "экклезиастовец" на следующий день пришёл ко мне рассказать, что исповедь ничего не дала, потому что человека снесло обратно. Я на него смотрю и вижу – парень, явно не склонный к чрезмерной эмоциональности, плачет, потому что он понадеялся вытащить своего друга из болота, но не получилось. Когда я увидел эти слёзы, у меня вопросы отпали, я понял – он будет священником. Уже несколько лет этот человек – благочинный в одной епархии, настоящий добрый пастырь. Когда-то, когда я, уже будучи священником, учился на заочном отделении в семинарии, нынешний митрополит Саранский Зиновий, который был тогда в сане то ли игумена, то ли архимандрита, принимал у меня экзамен по пастырскому богословию. Мне необходимо было ответить на вопрос о том, в чём состоит призвание священника, но я не смог ответить. Как объяснил мне тогда мой экзаменатор, есть люди, которым достаточно просто ходить в храм, молиться и жить своей жизнью. А есть люди, у которых душа болит за окружающих, есть стремление помочь, нести немощи другого человека, молиться за него. Способность вкладывать какие-то силы и эмоции в спасение других людей вместе с укорененностью в Евхаристии, когда человек начинает буквально дышать Литургией, и является настоящим призванием к пастырству. Благодарим православный молодёжный центр "Октопус" за помощь в подготовке материала. На фото к новости - протоиерей Димитрий Струев. Автор снимка: Геннадий Комаров, drevo-info.ru. Материал подготовила Надежда Филипчик. / sobor.by/ (просмотров 3144) |
Новости разделов:
|
|||||
|
© www.sobor.by 2004-2016. |
|||||