Он слегка юродствовал, искал повода, чтобы его осудили, посмеялись над ним. Однажды пришёл в Ивановскую церковь на Пасху, в середине службы заходит и говорит: "Проспал я службу, только что пришёл". Удивились, конечно, посмеялись. Дома у себя тоже чудил: в женский халат оденется, на голове скуфейка, как у звездочёта, набок надета, по сторонам два пучка волос торчат, шея голая – это он вышел умываться. Келейницам его большое терпение требовалось, чтобы его причуды выносить. Они только начнут что-нибудь варить – он выйдет на кухню, кастрюли перевернёт или огонь водой зальёт, а потом быстро к себе в келейку, в одеяло завернётся и лежит тихонько. Любил своих чад называть "страшилищами". Службы совершал в крохотной своей келье. Про кровать свою говорил, что кто на неё ляжет, тот получит исцеление. И я действительно это на себе испытал.