ГЛАВНАЯ
ФОТО
ВИДЕО
АУДИО
НОВОСТИ
РАСПИСАНИЕОбщина – экспериментальная площадка для исполнения Евангелия - протоиерей Алексей Уминский
| 8 МАРТА 2013 (Пятница) 11:23:03 Публикуем продолжение беседы протоиерея Алексия Уминского, настоятеля храма Святой Троицы в Хохлах (Москва), на тему церковной общины, а также одиночества в церкви и в общине. Первое – в общине не должно быть никаких «ценников». Самая высочайшая ценность для общины – это храм, богослужебная жизнь. Члены общины отвечают за храм, и отвечают тогда, когда понимают, что в храме ничего не продается, храм – это не магазин. Я говорю о плате за «духовный продукт». Второе – это когда основные послушания берут на себя сами прихожане. Я сейчас говорю о небольших общинах, не о тех, в которые входит 5 и более тысяч человек, члены которых друг друга не знают. Я говорю о своем опыте. У нас, например, храм прихожане убирают сами. Это происходит потому, что в нашем храме есть списки прихожан. Людям после литургии не хочется никуда уходить, им хочется дальше быть вместе, хочется общности во Христе, которая приносит им радость. Поэтому у нас появилась традиция вместе садиться за стол после богослужения и пить чай. Вскорости прихожанки начали готовить трапезы для обеда. Вся община храма распределена по группам. Например, есть группы, которые 3-4 раза в год готовят трапезу для всех людей, которые пришли в храм, есть группы, которые 3-4 раза в год убирают полностью храм после службы. Получается так, что все прихожане обязательно друг другу немножечко служат. Потом на трапезах люди стали задавать вопросы – и трапезы превратились в беседы с прихожанами. Люди стали приводить также своих знакомых, которым, возможно, на Литургии было тяжеловато ходить, и они сначала стали приходить на трапезы и поначалу удивлялись: «А у вас не секта?» Потом эти люди начали ходить на богослужения, потом крестились и стали членами общины… Однажды мы ответили на случайно попавшее в храм письмо из колонии – и потом на адрес храма начали приходить письма со всех колоний Российской Федерации. У нас теперь 20 колоний, с которыми мы переписываемся, собираем посылки. Потом стали к нам приходить люди, без определенного места жительства... Как только у общины находится возможность проявить себя еще в каком-то деле – это служение тут же появляется и тут же находятся люди, которые готовы на него отозваться. В этой готовности нет никакого формализма, не требуется никакой организации, сама жизнь все таким образом выстраивается, что люди чувствуют свою ответственность. Это, конечно, не просто. Кто-то отпадает от общины, кто-то приходит, кто-то своим примером показывает, как нужно жить в общине. Тогда община становится такой экспериментальной евангельской площадкой. Бывает, люди ругаются, обижаются друг на друга, потом ко мне приходят и говорят: «Вот, батюшка, она... И вот этот сделал не то... А тот вообще нас подвел». Я отвечаю: «Стоп, вы Евангелие читали?» «Читали» – отвечают они. «Так и живите по Евангелию, – говорю я. – Ведь среди своих легче жить по Евангелию, чем с чужими». На праздник Пасхи, на Троицу, на Рождество Христово к нам в храм не возможно зайти: приходят люди из других приходов. А у нас традиция – после службы все идут на трапезу. И несколько раз наши самые трудолюбивые, ответственные прихожане оставались без места за праздничным столом, потому что приходили чужие люди и ели то, что было приготовлено для своих. Однажды, на Пасху, я зашел в трапезную – а там таблички с именами расставлены. «Ребята, – тогда говорю я. – Зачем вы постились? Как вы пойдете сейчас к причастию, если вы забыли Евангелие? Вы уже себе места приготовили за столом, а про Евангелие забыли?» Эти люди на меня сначала обиделись. Я говорю, что как вы не можете порадоваться тому, что сейчас придут люди, которых пусть вы и не знаете, в первый раз в наш храм? Тогда их пробрало по-настоящему. Община тогда становится экспериментальной площадкой для исполнения Евангелия, когда Евангелие по-настоящему исполняется. Что, собственно говоря, нам почти никогда не удается сделать. Потому что часто мы Евангелие не читаем, а почитаем. Эта книга, которая скорее стала одной из форм молитвенного правила, книга, которую мы, скорее, целуем, чем пытаемся вникнуть в ее глубинный смысл. Мы вычитываем утренние и вечерние молитвы, выстаиваем богослужение и также мы прочитываем главы Евангелия, потому что так положено. А то, что написано про нас в Евангелии, мы чаще всего не замечаем. «Что такое одиночество? Конечно же, наша церковь – это общество одиноких людей. Во-первых – богослужебный круг не дает человеку расслабиться, к тому же, человек проходит этот круг самостоятельно. Найти священника, который бы стал твоим духовным отцом – счастье для немногих, и если такой священник находится – это радость великая. Такой священник может помочь человеку раскрыться и ожить, но, по сути своей, это бывает не всегда, часто, когда храм переполненный, у священника нет возможности дать каждому возможность быть чутко и глубоко услышанным. Но в настоящей общине это как раз становится возможным, потому что в ней действуют законы открытости, доверия, общей ответственности. Община, куда приходят люди, страдающие от одиночества, не ставит перед собой цель решать проблемы одиночества. И церковь, в общем, не ставит перед собой задачу решать проблемы одиночества. У церкви только одна задача – приводить людей ко спасению. Однажды я слушал выступления одного докладчика. В конце своего выступления он сказал, что церковь в 19 веке не справилась со своей исторической задачей... И тут меня взорвало. «Простите, – сказал я. – Но у церкви нет никаких исторических задач». Не может быть у церкви исторической задачи. Никакой исторической задачи церковь перед собой не ставит и ставить не должна. Церковь вечна, она приводит людей ко спасению, соединяет человека и Бога. Но исторических задач у церкви нет. В том числе и нет у церкви задач решать проблемы человеческого одиночества. Но, зная, что церковь – есть полнота, наполняющая все и вся, человек находит в церкви разрешение многих своих жизненных коллизий и проблем. / sobor.by/ Фото ruskline.ru (просмотров 12555) |
Новости разделов:
