Когда же Он шел, народ теснил Его. И женщина, страдавшая кровотечением двенадцать лет, которая, издержав на врачей всё имение, ни одним не могла быть вылечена, подойдя сзади, коснулась края одежды Его; и тотчас течение крови у ней остановилось. И сказал Иисус: кто прикоснулся ко Мне? Когда же все отрицались, Петр сказал и бывшие с Ним: Наставник! народ окружает Тебя и теснит,- и Ты говоришь: кто прикоснулся ко Мне? Но Иисус сказал: прикоснулся ко Мне некто, ибо Я чувствовал силу, исшедшую из Меня. Женщина, видя, что она не утаилась, с трепетом подошла и, пав пред Ним, объявила Ему перед всем народом, по какой причине прикоснулась к Нему и как тотчас исцелилась. Он сказал ей: дерзай, дщерь! вера твоя спасла тебя; иди с миром. (Лк.8:42-48)

        Насколько тяжел был недуг женщины представить нетрудно, особенно женщинам. Я не знаю, как называлась ее болезнь, но изнуряющее женское кровотечение без перерывов на протяжении двенадцати лет, и еще в те времена, когда железо не проколешь, витаминок не попьешь, да и эффективные средства гигиены продавались не в каждом ларке – согласитесь, это реальное испытание!

Но женские кровотечения представляли собой и еще одну проблему. Независимо от причин кровоотечения (будь то менструации, роды, травмы или еще что-нибудь) женщина оказывалась “ниддой” – (ивр. ‏נִדָּה‏‎ -«удалённая», «отстранённая», «отлученная»), что в дополнение к ее физическим ограничениям налагало ограничения социальные и духовные. В этот период женщина становилась изгоем: помимо подтвержденного Торой естественного запрета на совокупление, запрещались всякие контакты, «сопровождающиеся сексуальным ощущением». А это какие? В принципе, все: застилание и растилание постели, подготовка воды для умывания, заигрывание и флирт, касание и передача предметов из рук в руки, еда за одним столом, доедание после жены, сидение и лежание мужа на кровати жены, лежание мужа с женой, сидение на одной поверхности с женой, смотреть на нее частично либо полностью голой, пить из налитого ей бокала и есть поданную ей еду… Талмудисты считают, что нарушение законов о нидде относятся к трем грехам, о которых в Писании сказано, что лучше пожертвовать собственной жизнью, чем совершить их.
В общем, не в даваясь в ритуальные подробности, «нидда я или право имею» - главная проблема быта еврейской женщины. Ну, еще и проблема кашерования мяса, конечно… И одно дело, когда у женщины такие проблемы возникали раз в месяц на несколько дней. Совершенно другое, когда это длилось двенадцать лет!

Кстати! Я всегда думал, что расхожий запрет на хождение женщин в «состоянии очщения» в храм – еврейский пережиток. Но не факт. У иудеев такого запрета нет: женщины, если хотят, могут не ходить в синагогу «в эти дни», но обязаны это делать на некоторые праздники и на семейные торжества, которые будут помрачены ее отсутствием.  Есть запрет на касание и даже на смотрение на Свиток Торы при его водружении. Хотя... в Иерусалимский Храм и на Храмовую Гору, таки да, ходить было нельзя.

Статус нидды мы рассмотрели на примере супружеских отношений. Но, нетрудно догадаться, как обстояли дела с отношениями нидды вне круга семьи. Этих отношений просто не должно было быть. Женщине в таком состоянии нельзя было даже ухаживать за больным. Сегодня законы о нидде в основном сводятся к «исур» — запрету вступать в половую близость с ниддой. Но во времена Христа эти законы имели более широкое применение и основывались на предписанном Законом запрете для всех, кто находится в состоянии ритуальной нечистоты (тумы), пребывать в пределах стана (Чис. 5:1–3). И хоть нидде не нужно было покидать населенные пункты (как прокаженному), нидда – по-прежнему оставалась источником тумы.
Это пространное вторжение в иудейскую ритуалистику с моей стороны преследовало только одну цель: показать всю полноту проблемы евангельской кровоточивой и через это – смысл ее дерзновения, хуцпы. С точки зрения буквы Закона, она поступила неправильно. Даже чистой женщине нельзя сознательно касаться чужих мужчин…

Это история о том, что если всегда и везде тупо соблюдать закон, то можно остаться ни с чем (или даже  парадоксальным образом стать преступником, но это уже другая история). Любой закон, если пытаться довести его до полного выполнения, так сказать, до «логического конца», оборачивается своей противоположностью: сведенным к абсурду беззаконием.
Закон – мера справедливости, но почему именно соблюдение закона иногда кажется вопиющей несправедливостью? Закон – способ сохранения единства и согласия, но почему именно его выполнение временами служит причиной раздора и нестроений?
Закон – детоводитель ко Христу (см.: Гал. 3:24), если он не приводит к Нему, а уводит от Него, не дает к Нему прикоснуться, то это беззаконие. Но и закон, который не насаждает справедливость и согласие – не закон, как и лечение, которое при полном соответствии установленным процедурам лишь усугубляет страдание, не есть лечение.
Как говорил В.Болотов, «канонично – то, что полезно Церкви». То, что вредно – не канонично. Еще б прийти к согласию о том, что есть польза... В любом случае, «Нравственный христианский закон, основанный на любви, является несравненно более важным началом в Церкви, чем право, опирающееся на справедливость. Тем не менее»… у этого принципа сегодня имеется много всяких но…

«Дерзай, дщерь!» - это услышала кровоточивая в свой адрес от Христа. И мы тоже должны дерзать: несмотря ни на что (свою скверну, недостоинство, неведение, маловерие и заблуждения) и вопреки всему искать прикосновения ко Господу.
С чего начать? Назвать Бога своим отцом – с этого начинается всякая религия. Но разве это не дерзость? Еще какая! Поэтому перед всеобщим пением «Отче наш» на Литургии мы и просим Бога: «И сподоби нас, Владыко, со дерзновением неосужденно смети призывати Тебе, Небеснаго Бога Отца, и глаголати». Дерзать нужно – без этого никак, по-видимому. Но вот бы еще и не осудиться как-то…

serge-le.livejournal.com

(просмотров 1242)

© www.sobor.by 2004-2016.