И. А. ГОШКЕВИЧ – МИССИОНЕР, ДИПЛОМАТ, ВОСТОКОВЕД
Судьба Иосифа Антоновича Гошкевича (1814 —1875) — это увлекательная книга. Сын белорусского священника, учителя церковно-приходской школы, он воспитывался в Минской духовной семинарии, а по ее окончании, в 1835 г., поступил в Санкт-Петербургскую Духовную Академию (СпбДА).
Здесь он проявил себя как активный помощник протоиерея Павского (1787-1863) по литографированному изданию перевода ветхозаветных книг с древнееврейского языка на русский. Иосиф Гошкевич закончил СпбДА в 1839 году; свое кандидатское сочинение он написал на тему: «Историческое обозрение таинства покаяния» .
По окончании Петербургской Духовной Академии Иосиф Гошкевич был направлен в Китай, где десять лет (1839-1848) прослужил в составе Русской православной миссии. Одаренный лингвистическими способностями, он изучил в Пекине несколько восточных языков — китайский, маньчжурский, корейский, монгольский . Пекинская миссия была основана в 1715 г. по указу Петра I. Из состава ее служащих вышли выдающиеся знатоки дальневосточной культуры: о. Иакинф (Бичурин), архимандрит Аввакум (Честной), архимандрит Палладий (Кафаров) и др.
Пути Иосифа Гошкевича и о. Аввакума (Честного) неоднократно пересекались. Впервые это было в 1840 году, когда в Пекине произошла смена составов 11-й и 12-й миссии. Оба будущих миссионера и востоковеда были выпускниками СпбДА. Окончив Тверскую духовную семинарию в 1824 г., Дмитрий Честной поступил в Санкт-Петербургскую Духовную Академию, которую закончил в 1829 году. 9 ноября того же года он принял постриг и имя Аввакум, решив отправиться в Пекин миссионером-иеромонахом в составе 11 русской миссии .
В 1835 году о. Аввакум был назначен начальником Пекинской миссии — на место уволенного по болезни до выслуги обязательного десятилетнего срока архимандрита Вениамина. Когда архимандрит Вениамин по болезни просил его уволить от должности до истечения 10-летнего срока, то на прошение его последовало согласие. Иеромонаху Аввакуму предписанием Азиатского департамента от 3 июня 1835 г. было поручено вступить в должность начальника миссии до окончания срока пребывания ее в Пекине . Миссионерские труды о. Аввакума обращали на себя внимание его непосредственного начальства – Азиатского департамента Министерства иностранных дел. По представлению МИДа, в 1837 году, «во внимание к отличному усердию и ревностным трудам» , о. Аввакум был награжден орденом св. Анны 2-й степени, с выплатой 1200 рублей серебром в год.
В последние 5 лет своего пребывания во главе 11-й Пекинской миссии о. Аввакум должен был исполнять и дипломатические обязанности – посредничество при переговорах с китайскими чиновниками, перевод на китайский язык официальных бумаг, сбор сведений о китайских властях, их действиях и намерениях. О. Аввакум был не только переводчиком в собственном смысле слова, но и советником при переговорах, знавшим характер и нравы китайцев. Во главе миссии о. Аввакум оставался до самого конца своего 10-летнего пребывания в Пекине — до 1840 года. И когда Иосиф Гошкевич прибыл в Пекин в составе 12-й миссии, он вряд ли предполагал, что ему еще не раз предстоит встретиться с о. Аввакумом, да еще при необычных обстоятельствах.
В 1841 году о. Аввакум возвратился из Пекина в С. Петербург. Ему было сохранено жалование в размере 1200 рублей, которое он получал теперь в виде пенсии. Кроме того, ему выплачивалось еще 800 рублей – как оклад на службе Азиатского департамента, к которому он был причислен в качестве переводчика . В следующем, 1842 году, «за отличное усердие, с коим о. Аввакум в течение нескольких лет заведовал делами миссии», он был награжден орденом св. Владимира 3-ей степени, — «в воздаяние полезных трудов его по ученой части» . В том же 1842 году о. Аввакум был избран действительным членом Конференции Санкт-Петербургской Академии. Вскоре после возвращения из Китая о. Аввакум, по поручению Азиатского департамента, занялся описанием, разбором и систематизацией книг библиотеки этого ведомства.
А Иосиф Гошкевич приступил к своим обязанностям в Пекине. К этому времени Пекинская миссия расширила круг своей деятельности. К первоначальному чисто пастырскому служению ее членов добавились также научные послушания – изучение Китая, его языков, истории и религий. До 1863 г. члены миссии выполняли также и дипломатические функции в посредничестве при сношениях русского правительства с Китаем. (Только с указанного года в Пекине была учреждена отдельная от духовной дипломатическая русская миссия.)
Помимо своих основных дел, Гошкевич вел в Пекине астрономические и метеорологические наблюдения, отчеты о них посылались в Главную физическую обсерваторию (Пулково) . Его перу принадлежит несколько статей, опубликованных в «Трудах членов Российской Духовной миссии в Пекине» (тт. 1-3, Спб. 1852-1857).
По истечении положенного срока службы в Китае Гошкевича как редкого по тем временам знатока восточных языков, пригласили в Министерство иностранных дел. Его зачислили чиновником особых поручений в Азиатский департамент. В 1852 г., когда в Петербурге формировалась экспедиция к берегам Японии, Гошкевич был прикомандирован к ее начальнику — вице-адмиралу Е. В. Путятину (1804-1883) — драгоманом, т. е. переводчиком и советником. В качестве переводчика китайского языка в состав этой же экспедиции был включен и о. Аввакум. Во время экспедиции на фрегате «Паллада» он исполнял также обязанности священнослужителя.
Это путешествие вошло не только в историю русско-японских связей, но и в историю отечественной литературы. «Фрегат Паллада» — одно из самых известных произведений И. А. Гончарова (1811-1891), также принимавшего участие в этом плавании. Личный состав фрегата «Паллада», под командой капитан-лейтенанта Ивана Семеновича Унковского, при выходе из Кронштадта (7 октября 1852 года) насчитывал 486 человек . Имена о. Аввакума, И. А. Гончарова и И. А. Гошкевича в списке членов экипажа стоят рядом: «С. Петербургской епархии Троицко-Александровской Лавры архимандрит Аввакум, столоначальник Департамента внешней торговли коллежский ассесор Иван Гончаров, Министерства иностранных дел Азиатского департамента коллежский ассесор Иосиф Гошкевич» .
Главной целью экспедиции была миссия генерал-адъютанта Е. В. Путятина в Японию. Как и предыдущие, эта миссия имела целью открытие японских портов, заключение договоров о дружбе и торговле, а также решение вопроса о границе между Японией и Россией. 1850-1860 годы были для Японии временем выхода из длительной самоизоляции. Наряду с опасением, что иностранцы проникают в Японию с колонизаторскими намерениями, среди наиболее прогрессивной части населения возрастала жажда познания большого мира, усиливалось тяготение к контактам с иностранцами. Мыслящие японцы понимали, что сохранить свою независимость они могут лишь в том случае, если, овладев достижениями Запада, ликвидируют свою отсталость.
Экспедиции под андреевским флагом предстояла сложная задача — установить дипломатические и торговые связи со страной, которая два с половиной века ограждала себя от внешних связей. Фрегат «Паллада» вышел из Кронштадта, взяв курс на Лондон, далее следовал через остров Мадейра, обогнул южную оконечность Африки. В пути к нему примкнуло еще несколько судов русского флота. В августе 1853 г. корабли экспедиции Е. В. Путятина бросили якорь на рейде Нагасаки .
Переговоры с японскими властями приняли затяжной, изнурительный характер. Приходилось безрезультатно отчаливать от берегов Японии и вновь возвращаться. Русские пережили землетрясение, гибель фрегата «Диана», построили в бухте Хэда новое судно. Прошло почти три года после ухода из Балтики, пока удалось достичь поставленной цели. В 1855 г. был заключен так называемый Симодский трактат, положивший начало официальным межгосударственным отношениям. После долгих проволочек японское правительство вынуждено было дать Путятину письменное подтверждение права наибольшего благоприятствования для России. В том случае, если Япония откроет свои порты для какого-либо из иностранных государств, Россия будет допущена к торговле раньше, чем другие нации; это касалось и прочих привилегий. (Первый русско-японский договор об установлении мирных дружеских отношений был подписан 26 января 1855 г.)
Во время плавания Гошкевич подружился и с о. Аввакумом, и с Гончаровым, тогда уже автором «Обрыва». Писатель исполнял на фрегате обязанности секретаря Путятина. Путевой дневник Гончарова, впоследствии ставший увлекательной очерковой книгой, запечатлел все подробности выдающегося предприятия русской дипломатии. Архимандрит Аввакум также вел путевой дневник, и оба «летописца» часто упоминали в своих заметках о Гошкевиче.
Заход «Паллады» в Шанхай дал Гошкевичу возможность пополнить свою библиотеку книгами по истории Китая. Об этом о. Аввакум сообщает в записи от 28 ноября 1853 г.: «После завтрака ходили с Гошкевичем к английским миссионерам Медгурсту и прочим. Набрали книг, изданных ими, на английском и китайском языках. Были у Медгурста в комнате. Он занимался с китайцем поправкою Нового Завета, им переведенного. Были в училище и госпитале. После обеда ходили в китайское предместье» .
Сведения о Медгорсте можно найти и у И. А. Гончарова. «Медгорст – один из самых деятельных миссионеров: он живет 30 лет в Китае и беспрерывно подвизается в пользу распространения христианства; он переводит европейские книги на китайский язык, ездит с места на место. Он теперь живет в Шанхае», — сообщал русский писатель, отмечая при этом: «Наши синологи были у него и приобрели много изданных им книг, довольно редких в Европе. Некоторые он им подарил» .
В Шанхае «наши синологи» посещали книжные лавки неоднократно, что следует из записи о. Аввакума от 30 ноября: «После чаю ходили к Фогу (американский торговец в Шанхае — а. А.) в магазин, заказывали и покупали некоторые вещи. Нашел у него карту Китая на китайском языке, изданную англичанами по образцу карт европейских с отдельными планами 5-ти портов: Шанхая, Нин-по,Фучжоу, Амоя и Кантона» .
Библиотека обоих китаеведов пополнялись после каждого посещения города. Так, в записи под 1 декабря читаем: «Зашли в один английский магазин, где я купил коммерческий словарь на английском языке и Новый Завет на французском. После обеда были в типографии журнала «Геральд» купить торговые трактаты европейцев с китайцами на китайском языке и частицу китайских разговоров на шанхайском наречии» .
Через неделю — очередной поход за книгами: «7 декабря. Понедельник. После обеда ходили к английским миссионерам, купили разных книг. Wylia читает Чунь-цю. Смотрели, как действует скоропечатная машина» .
А тем временем обстановка в мире накалялась. На Ближнем Востоке столкнулись интересы России и Франции. Внешний повод был незначительный: спор греческих монахов с католическими из-за Вифлеемской пещеры. Греки обратились за помощью к русскому императору Николаю I, и он объявил себя покровителем Православия в Святой Земле. Католики — к Франции, которая, в коалиции с Великобританией и Турцией, выступила против России. Так началась Крымская война (1853-1855 гг.), о чем члены экипажа «Паллады» узнали с большим запозданием. «В последнее наше пребывание в Шанхае, в декабре 1853 года, и в Нагасаки, в январе 1854 года, до нас еще не дошло известие об окончательном разрыве с Турцией и Англией; мы знали только, из запоздавших газет и писем, что близко к тому — и больше пока ничего» , — писал И. А. Гончаров.
С началом Крымской войны тихоокеанский регион также стал небезопасен для плавания. 17 мая 1854 г. на «Палладе» было получено известие о начале войны и Высочайшее повеление следовать в залив Де Кастри . По пути на родину фрегат зашел на один из островов архипелага Рюкю («Ликейские острова»). Как отмечал Гончаров, «ликейцы находились в зависимости и от китайцев, платили прежде и им дань; но японцы, уничтожив в ХVII столетии китайский флот, избавили и ликейцев от китайской зависимости» . (Политический вакуум был сравнительно недолгим, и в 1876 г. «Ликейские острова», с самым большим — Окинавой, — были присоединены к Японии).
Но даже в этой глуши российские китаеведы встретили старых друзей. «Гошкевич и отец Аввакум отыскали между ликейцами одного знакомого, с которым виделись, лет 12 назад, в Пекине, и разменялись подарками, — пишет Гончаров. — Вот стечение обстоятельств! “Вы подарили мне графин”, — сказал ликеец о. Аввакуму. Последний вспомнил, что это действительно так было» .
Среди других товарищей по плаванию Гошкевич упоминается у Гончарова многократно. Отмечается его виртуозность переводчика-универсала; так, при попутном посещении островов Рюкю, писатель наблюдал его общение с тамошними жителями-«ликейцами», наречия которых, естественно, не знал никто из русских. «Один (из местных жителей) свободно говорил с Г[ошкевичем], на бумаге по-китайски, а другой по-английски, но очень мало. И то успех, когда вспомнишь, что наши европейские языки чужды им по духу...». Писатель характеризует Иосифа Антоновича как мягкого, доброго человека — «невозмутимо покоен в душе и со всеми всегда одинаков...» .
От архипелага Рюкю курс был взят на Корею. Любознательные корейцы поднимались на борт «Паллады» во время ее захода в местные гавани. Верования тамошних жителей представляли собой причудливую смесь буддизма, конфуцианства, даосизма и местных племенных культов. В пантеоне их божеств всегда находилось местечко для нового объекта поклонения. И. А. Гончаров приводит в своих записках любопытное наблюдение на этот счет. «4 апреля (1854 г.) Корейцы увидели образ Спасителя в каюте; и когда, на вопрос их, “кто это”, успели кое-как отвечать им, они встали с мест своих и начали низко и благоговейно кланяться образу... Разговор шел по-китайски, письменно, через отца Аввакума и Гошкевича. “Сколько вам лет” — спрашивали они кого-нибудь из наших. “Лет 30-40”, — отвечали им. “Помилуйте, — заговорили они, — мы думали, вам лет 60 или 70”. Это крайне восточный комплимент. “Вам должно быть лет 80, вы мне годитесь в отцы и в деды”, — сказать так, значит польстить» .
Для о. Аввакума встреча с корейцами не была чем-то новым. По словам Гончарова, «корейцы бывают в Пекине: наши отец Аввакум и Гошкевич видали их там и даже, кажется, по просьбе их, что-то выписывали для них из России» .
По прибытии в российское Приморье о. Аввакуму вместе с некоторыми другими членами экспедиции было разрешено возвратиться в Санкт-Петербург сухим путем через Сибирь. Так закончилось двухлетнее путешествие русского миссионера на фрегате «Паллада». Он покинул Дальний Восток, но память о нем жива здесь и сегодня: одна из маленьких речек названа в его честь Аввакумовкой...
Иначе сложилась судьба Иосифа Гошкевича. Когда экспедиция Путятина возвращалась из Японии на родину, уже шла Крымская война. Натолкнувшись на английский военный патруль в Охотском море, русские моряки попали в плен. И. А. Гошкевич наряду с другими (мичманом Ковалевским, группой матросов) был переправлен в Гонконг — тогдашнее владение Англии. Из эпизодов пребывания в гонконгском плену примечательно выступление Гошкевича в тамошнем Азиатском научном обществе (1856 г.). По просьбе коллег-востоковедов он сделал доклад о Китае, о культурной работе Российской духовной миссии в Пекине, где некогда служил. В 1857 г. участники экспедиции смогли вернуться в Россию . Так завершилась «китайская часть» биографии И. А. Гошкевича, а вскоре начался ее «японский период»…
Японский язык Гошкевич начал изучать во время плавания на «Палладе». Вначале он пользовался для этой цели китайскими пособиями, позже, на стоянке в бухте Симода, сама судьба послала ему великолепного учителя. Матросы подобрали в воде молодого человека, который вплавь пробирался на русское судно. Японец по имени Татибана Кумэдзо попросил убежища, ему грозила смертная казнь за принадлежность к тайной христианской общине. Евфимий Васильевич Путятин, набожный христианин, взял единоверца под свою защиту. Местные власти требовали выдачи своего подданного, но, в конце концов отступились перед твердостью адмирала.
По воспоминаниям И.С. Унковского, «среди моряков ходили слухи, будто в молодости, страдая тяжкой болезнью, Путятин дал обет в случае выздоровления поступить в монахи. Болезнь прошла, а с нею и решимость отречься от мира. Невыполненное обещание будто бы тяготило душу адмирала, и он старался в трудных условиях морской жизни по возможности строго блюсти устав и требования Церкви. На “Палладе”, по словам Унковского, в течение дня многократно раздавалось молитвенное пение, то и дело в каюту адмирала требовали фрегатского иеромонаха (архим. Аввакума — а. А.), а в свободное от служебных и молитвенных занятий время адмирал любил слушать чтение “Жития святых” или другие душеспасительные книги» .
Татибана оказался довольно образованным, сведущим в восточной медицине, его определили помощником к корабельному врачу. Кроме Гошкевича с его незаурядным предшествующим опытом общения, Татибану поначалу никто не понимал, так что возникла естественная необходимость обучения. Польза получилась обоюдной, каждодневный контакт вскоре помог И.А. Гошкевичу свободно заговорить по-японски .
Примечательна судьба этого японца-христианина. Татибана Косай (Кумэдзо, 1821-1885) — самурай из клана Какэгава. В Петербурге, куда Татибана прибыл вместе с Гошкевичем из гонконгского плена, он принял Православие и взял себе имя Владимир Иосифович (почитая названым отцом Иосифа Антоновича) и фамилию Яматов — от старинного названия Японии «Ямато». Женился на русской женщине, от которой имел двух сыновей. Служил в Азиатском департаменте Министерства иностранных дел переводчиком, несколько лет (1870-1874) преподавал в Петербургском университете. На родину вернулся после девятнадцатилетнего отсутствия (1874 г.), где скончался в возрасте 65 лет .
Во время пребывания в Санкт-Петербурге Гошкевич предпринял издание японско-русского словаря, содержащего 10 тысяч лексических единиц. Он был напечатан в 1857 году под названием: «Японско-русский словарь, составленный И. Гошкевичем при пособии японца Тацибана-но Коосай» (СПб., 1857). В предисловии, датированном 28 августа 1857 г., Гошкевич сообщал о технических трудностях, с которыми столкнулся при издании словаря в Петербурге: «Печатание японского словаря встретило важные затруднения: полного японского шрифта и в особенности китайского, служащего необходимым дополнением к нему, здесь нет; изготовление того и другого сопряжено было с большими издержками и потребовало бы много времени; а потому прибегли к особому способу печатания, состоявшему в соединении действия типографии и литографии: русский текст, предварительно набранный и проверенный, отпечатывался чернилами, употребляемыми в литографии, и в оставленные пробелы вписывались японские и китайские слова; а затем все вместе переводилось па камень и окончательно печаталось в литографии. Японские слова для соблюдения однообразия и большей уютности поставлены не перпендикулярно к русским, как бы следовало, но по направлению русских строк» .
Словарь удостоился Демидовской премии Императорской Академии наук с вручением золотой медали. (С 1832 по 1865 г. Российская Академия наук присуждала премии из меценатского фонда, пожертвованного богатыми уральскими заводчиками Демидовыми; отмечались наиболее значительные работы в области истории, географии, филологии, экономики, медицины. Среди лауреатов известны путешественники Ф.П. Литке и И.Ф. Крузенштерн, ученые-медики И.М. Сеченов и Н.И. Пирогов, химик Д.И. Менделеев и многие другие лица, внесшие большой вклад в развитие отечественной науки и культуры.)
Для середины ХIХ-го века словарь представлял собою подлинное достижение, он способствовал изучению японского языка не только в России, но и в странах Европы. «Отечественные записки» напечатали по случаю его появления рецензию за подписью «Н. И. Б-ин». Рецензент отмечал, что «ученое знакомство с Японией стало редкостью в Европе» и что «русская наука не могла оставаться безмолвной там, где дело шло о близком нашем соседе». Далее он указывал на «три преимущества», которые помогли Гошкевичу в этой работе: десятилетнее жительство в Пекине, пребывание в Японии и содействие «природного японца». Отмечалось, что словарь «очень полон и, конечно, принесет большую пользу при усиливающихся отношениях с Японией» . (Один из редких экземпляров словаря (с собственноручными пометками И.А. Гошкевича) хранится в Петербургском филиале Института востоковедения. Как памятник японского языка первой половины XIX в. и как веха в развитии лексикографии словарь не утратил значения по сию пору.)
Согласно Симодскому трактату 1855 г., было решено открыть российское консульство на о-ве Хоккайдо, наиболее близком к дальневосточным границам России. На должность консула, по существу первого русского посла в Японии, был назначен И. А. Гошкевич. Консул и его сотрудники прибыли в порт Хакодате 5 ноября 1858 г. Первоначальный штат, доставленный на клипере «Джигит», состоял из пятнадцати человек. В их число входил секретарь консула В.Д. Овандер, морской инженер П.Н. Назимов, врач М.П. Альбрехт, священник В.Е. Махов . (Гошкевич приехал с женой и пасынком Владимиром. Елизавета Степановна Гошкевич, урожденная Захаревич (по первому мужу Бахштейн), во время пребывания в Японии вела дневник, посылала в европейские газеты очерки о стране. Скончалась в 1864 г., похоронена на Иностранном кладбище г. Хакодате).
Власти объявили русским правила, которые им надлежало соблюдать в городе и на рейде. Разместили их для начала во флигеле буддийскего храма Дзицугёдзи. Консул и врач с семьями поселились в помещениях этой «кумирни», остальным же пришлось временно остаться на доставившем их корабле. Вскоре выяснилось, что жить в храме невозможно: ветер свистел во все щели, днем хлипкое здание сотрясалось от боя ритуальных гонгов и барабанов, по ночам в нем хозяйничали крысы. Стала очевидной необходимость строить собственный дом.
Власти Хакодате собирались отвести чужеземцам место подальше, за чертой города. Лишь по настоянию И.А. Гошкевича удалось приобрести земельный участок в центральном районе Мотомати — у подножия горы Гагюдзан. Уже к 1860 г. на береговом откосе поднялся двухэтажный особняк, ставший украшением города. В Петербург сообщалось о дне открытия консульства: «Музыка, игравшая на балконе во время официального обеда у консула, привлекла сотни любопытных к дому, который вечером был иллюминован, а в одной из зал японские актеры показывали в трех отделениях туманные картины» .
Одной из первых забот консульства явилось устройство лазарета. Первоначально врачи (после Альбрехта там работали Зеленский, Матвеев) лечили только свою колонию и заходивших в порт Хакодате российских моряков. Чтобы принимать японцев, понадобилось специальное разрешение правительства. По получении санкции из Эдо от жаждущих исцеления не стало отбоя — тем более, что лечение и лекарства были бесплатными. В 1862 г. русские врачи вели не только амбулаторное лечение, но и госпитализировали до ста человек в год .
Важной областью деятельности консульства стало обучение местных жителей русскому языку. За распространение грамоты взялись люди, имевшие образование и соответствующие склонности. Существенный вклад в это начинание внес Иван Махов, который составил элементарный букварь. Его небольшая книжечка (20 страниц) имела заглавие: «Русского чиновника подарок японским детям. Русская азбука. Росия-но ироха» .
(В Хакодате работали два человека по фамилии Махов. Иногда их принимают за одно и то же лицо. Священник Василий Емельянович Махов плавал в экспедиции Путятина, о том времени сохранились его записки «Фрегат Диана». Знакомый с Путятиным и Гошкевичем, он был приглашен на службу в консульство. Попал в Японию, когда ему было уже за шестьдесят лет, находился там с июня 1859 по июль 1860 г. Вернулся на родину по состоянию здоровья. Иван Васильевич Махов приехал позже — на должность дьякона. В 1861-1862 гг. он довольно много писал для петербургской газеты «Северная пчела» и для журнала «Морской сборник». По непроверенным данным, эти два Махова состояли между собою в отдаленном родстве.)
Над букварем И. Махов трудился пять месяцев; его размножили ксилографическим способом. Сохранилось имя мастера, который вырезал доски, — Цунэки Дзюкити. Отпечатано было 500 экземпляров, предназначенных для бесплатной раздачи в Хакодате, Эдо, Киото, Нагасаки. В подарок губернатору Хакодате букварь переплели особенно нарядно. Высокий чиновник оценил сувенир по достоинству: «Превосходно, поистине превосходно. Весьма любопытная вещь и отлично сделана, я восхищен!». Одна книжка предназначалась главе государства, ее отпечатали на разноцветной почтовой бумаге . (Букварь И. Махова хранится в Институте востоковедения РАН (С.-Петербург). Обложка имеющегося экземпляра украшена, довольно неожиданно, изображением Эчмиадзинского монастыря. Поскольку книжки делались вручную, отделка каждой из них имела, по-видимому, свои особенности — в зависимости от наличия иллюстрированного материала, а иногда сообразуясь с адресатом, которому конкретный ксилограф предназначался).
На территории консульства организовали класс русского языка под руководством псаломщика консульской церкви В.Л. Сартова. Кроме того, в одной из городских школ Хакодате Сартов преподавал арифметику, географию, историю. (В.Л. Сартов умер в Хакодате. Его могила (№ 28) на Иностранном кладбище имеет надпись: «Псаломщик церкви при Российско-Императорском консульстве в Хакодате Виссарион Львович Сартов. Скончался 17 января 1874 г. 36 лет от роду. Господи, упокой его душу!».)
К русскому языку приобщались и в миссионерском училище (Дэнгё гакко), основанном после приезда на Хоккайдо иеромонаха Николая и отца Анатолия .
О результатах просветительской деятельности православных миссионеров можно судить хотя бы по воспоминаниям Л.И. Мечникова, который отметил по прибытии в страну (1873 г.): «Я был немало удивлен по приезде в Японию тем, что изо всех японских переводчиков разных европейских языков, стоявших в большинстве случаев значительно ниже самого скромного уровня, именно русские отличались сравнительно лучшим знанием своего дела, к тому же они оказывались многочисленнее, чем можно было ожидать. Некоторые из них в очень юных летах были отправлены в Россию, отчасти на казенный счет, отчасти же иждивением адмирала графа Путятина. Другие, никогда не покидавшие своей родины, научились однако же довольно удовлетворительно говорить по-русски в училище, устроенном нашими миссионерами в Хакодате под руководством архимандрита о. Анатолия» .
Л.И. Мечников упоминает здесь об «отправленных в Россию». Это предприятие консульства заслуживает особого разговора. В годы, предшествовавшие буржуазной революции Мэйдзи, сёгунское правительство уже начало обходить законы изоляции: некоторые японцы получали возможность учиться на Западе — в Голландии, в Англии. В Россию первая группа учеников была направлена по предложению И. А. Гошкевича в 1865 г. Были посланы шестеро молодых людей — отпрыски знатных самурайских семейств. «Отсылая учеников к Вам в Россию, — писал хакодатский губернатор Гошкевичу, — покорнейше прошу Вас не оставить их Вашим покровительством, равно как ходатайством об них перед Вашим правительством; а также прошу Вас, если они будут нарушать условия учебных заведений, в которых будут находиться, или обнаруживать неприлежание к наукам, или дурно себя вести, принимать против этого надлежащие меры. Конечно, каждому в приобретении познаний способствуют много природные таланты, но я бы очень желал, чтобы эти ученики, возвратившись в Японию, превосходили образованностью и поведением тех учеников, которые в настоящее время обучаются в других государствах, и тем заслужили бы общую хвалу своих соотечественников» . (К этому времени И.А. Гошкевич уехал с Хоккайдо и снова — уже в ранге статского советника — служил в Азиатском департаменте Министерства иностранных дел. Но, по мере возможности, он опекал стажеров, помогал им овладевать русским языком и осваиваться в незнакомой обстановке).
Группа отправилась из Хакодате на флагманском крейсере «Варяг» (под командованием адмирала Ендогурова). В феврале 1866 г. она прибыла в Петербург. Предполагалось, что каждый из командированных помимо русского языка овладеет какой-либо прикладной специальностью (медициной, горным делом). Программа пребывания учащихся была рассчитана на пять лет. Реализовать ее полностью, однако, не удалось — помешали развернувшиеся в Японии революционные события 1868 г. К власти пришло новое правительство, не желавшее финансировать затеи своих предшественников; стажеров досрочно отозвали на родину .
В 1858 г. между Россией и Японией был подписан второй, так называемый Эдоский договор о торговле и мореплавании. Смысл многих статей Симодского трактата 1855 г. существенно расширялся. Русские дипломаты не ограничивались более в своем передвижении тридцативерстной полосой вокруг открытых портов, появилась возможность ездить более свободно. Устанавливалась связь на уровне послов. Для ратификации этого договора И.А. Гошкевич ездил в Эдо — в резиденцию верховного правителя, сегуна. От Хакодате до столицы консул (вместе с супругой и госпожой Альбрехт) проследовал морским путем. Обратный же их путь оказался по тем временам весьма необычным для иностранцев: они проследовали через весь центральный остров Хонсю по суше, лишь в бухте Саи (у пролива Цугару) их взял на борт русский клипер. В знак особого расположения сегуна к ним была приставлена многочисленная свита, 24 дня сменяющиеся слуги несли их в паланкинах. Тем временем, как стало известно русским позднее, националисты из клана Сэндай готовили на консула покушение, спасло его лишь благоприятное стечение обстоятельств .
Сотрудники консульства посылали в российскую печать немало ценных заметок о нравах и обычаях, с которыми они столкнулись. Встреча Нового года детально описывалась И.А. Гошкевичем в «Извлечении из письма русского консула в Японии». Вначале он сообщал о приемах и увеселениях, которые устраивало консульство для местных чиновников, «чтобы сломить лед отчуждения». По случаю Рождества наряжали елку, приглашали должностных лиц вместе с семьями, детям раздавали подарки. «Вскоре после наших праздников начались японские; присутственные места закрыты за три дня до Нового года и открыты не ранее восьмого числа; но у многих праздник продолжается до 16-го числа. Даже преступников в тюрьмах в 1, 14 и 15 числа освобождают от связывающих их веревок и позволяют выбриться и одеться почище. Во всех домах ворота украшены фонарями, гирляндами из разноцветных бумажек, зеленью и разными эмблематическими предметами, каковы: рак, лимон, стрела и пр. Они предохраняют дом от злых духов, болезней и разных несчастий. В первые дни праздников японцы обыкновенно поздравляют всех своих знакомых, в каждом доме угощаются, и многие из заходивших ко мне были порядочно навеселе. Но на улицах порядок и тишина удивительные; в эти дни все ложатся спать довольно рано в ожидании приятных снов, которые бывают наградою людям, прилично прожившим прошедший год» .
И. Махов запечатлел в своих очерках виденные церемонии — и праздничные, и траурные. В седьмой день седьмого месяца по лунному календарю (1860 г.) он наблюдал праздник Танабата, смысл которого объяснял как «благодарение звезде Лире за обильный урожай рису». Махов описывал густые толпы гуляющих, разукрашенные колесницы, которые шли мимо «нарочно устроенных лож для губернатора и важнейших чиновников» .
В той же «Корреспонденции из портов Хакодате» отображен фестиваль покровителя японского — воинства Хатимана, который «жил за 2000 лет перед сим» и являлся «знаменитейшим победоносцем». Празднество состояло в «трехвечернем иллюминировании улиц и домов», в театрализованных храмовых представлениях, массовых плясках и «акробатических увеселениях».
Сохранилось описание похоронного обряда тех времен. Усопшего закупоривали в бочку, в храме ее окуривали благовониями, буддийские священники читали над нею молитвы. Из храма бочку несли на костер, после кремации обгорелые кости собирали и сорок девять дней держали в доме покойного. В течение этих семи недель ближайшие родственники соблюдали пост, после чего прах предавался земле .
И.А. Гошкевич видел рабские условия труда на свинцовом руднике Намарияма, который он посетил в мае 1859 г. По свидетельству консула, добыча велась самым первобытньм способом. Люди работали в полузатопленных штольнях, единственным освещением служили горящие ветки, от которых стоял удушливый чад. Бывал он и в селении айнов — коренной народности о-ва Хоккайдо. Их нищенский быт объяснялся тем, что со всякой своей добычи — с рыбной ловли, охоты на оленей — айны платили изрядную дань японским должностным лицам .
Законы и обычаи, с которыми столкнулись консульские служащие, отличались средневековой жестокостью. И. Махов явился свидетелем публичной казни. Некоего человека признали виновным в поджоге портового сарая, в назидание другим его самого сожгли на костре. По слухам, сообщал И. Махов, в столичном городе Эдо дня не проходит без принародных сожжений, случается и «варка преступников в котлах» .
Если до 1858 г. российское общество имело весьма отдаленное представление о дальневосточных соседях, то с обоснованием И.А. Гошкевича и его сотрудников в Хакодате разносторонняя информация стала поступать из первых рук. Консульство в Хакодате являлось в 1858-1865 гг. единственным официальным представительством России, — через него осуществлялись не только все дипломатические, но и культурные связи; И.А. Гошкевич, по существу, исполнял функции посла. Именно тогда были заложены основы всех дальнейших отношений «со столь замечательным государством», как называл Японию адмирал-дипломат Е. В. Путятин. Благодаря просветительской деятельности служащих консульства самым распространенным из иностранных языков на Хоккайдо стал тогда русский. В условиях настороженного отношения к иностранцам русские дипломаты своим тактичным поведением и полезными для населения делами сумели внушить японцам уважение к России.
Русских уважали за бескорыстие, за стремление понять местные обычаи и культуру. Город Хакодате, насчитывавший в ту пору всего 6 тыс. населения, заметно оживился под влиянием благотворных контактов. От той поры остались и сохраняются памятники архитектуры: белокаменная церковь Христа Спасителя и двухэтажное здание консульства (ныне перестроенное, оно используется в качестве Молодежного клуба) . Служащие хакодатского консульства способствовали техническому просвещению японцев. И.А. Гошкевич сообщал: «...мы устраиваем модель ветряной мельницы, до сих пор еще неизвестной в Японии». С одного из российских судов был снят и подарен для освещения местной гавани прожектор, познакомились японцы и с барометром. С именем Гошкевича связывают приобщение жителей Хакодате к фотографическому искусству. Консул увлекался «светописью», бывшей тогда еще в диковинку, и охотно показывал желающим свой фотоаппарат .
Сам И.А. Гошкевич снискал расположение своей образованностью, знанием языков, своими учеными занятиями. Простой в обращении, искренний человек, он всемерно старался наладить добрые отношения с японцами. Его отчеты, посылаемые в Петербург, выражали волю поддерживать добрососедство на Дальнем Востоке (см., например, «Северная пчела», 15.10.1859). Обстановка продолжала оставаться напряженной. 4 марта 1864 г. он сообщал, что сегун намерен снова закрыть страну для иностранцев. Тем более ценной была его миролюбивая позиция, о которой тогдашний министр иностранных дел Горчаков писал: «Достаточно заметить, что Хакодате порт есть единственный, в котором не совершилось ни одного из тех ужасных злодеяний, которыми ознаменовалась жизнь в европейских факториях других портов...»
Первый российский консул вернулся в Петербург в 1865 году. Два года прослужил на прежнем месте — в Азиатском департаменте Министерства иностранных дел. Затем по состоянию здоровья вышел в отставку. Купил небольшую усадьбу «Мали» под Вильно, где и провел последние годы. До конца своих дней продолжал ученые занятия. Скончался И.А. Гошкевич в 1875 году. Его исследование «О корнях японского языка» было опубликовав посмертно .
Библиотека И.А. Гошкевича хранится Институте востоковедения РАН (Петербургский филиал). Она была куплена у И.И. Гошкевича, сына консула, в 1910 г. В ней насчитывается 1346 японских ксилографов и старопечатных книг, 47 листов географических карт. Собранные письменные памятники свидетельствуют о разносторонних интересах ученого-дипломата, они касаются вопросов географии, этнографии, истории, языка, причем не только японцев, но и народов сопредельных стран — Китая, Кореи. Материалы, привезенные И.А. Гошкевичем в Петербург, явились первым крупным собранием японской литературы, поступившей в Азиатский музей (предшественник Института востоковедения). Поступила она еще до того, как в Академии наук началось регулярное изучение японской культуры .
(Книги, собранные И. А. Гошкевичем в Хакодате, частично погибли при пожаре в консульской резиденции (1865 г.). «Описание японских рукописей, ксилографов и старопечатных книг», сделанное сотрудниками ЛО ИВАН СССР (вып. 1, 2. М., 1963, 1964), лишь кратко характеризует содержание коллекции).
…Летом 1861 года в Хакодате прибыл русский миссионер иеромонах Николай (Касаткин). Интерес к японской культуре сблизил его с И.А. Гошкевичем; консул предоставил в его распоряжение свою богатую библиотеку. Так что у будущего просветителя Японии с самого начала его миссионерской деятельности был верный помощник. Память о первом русском консуле в Японии сохраняется и до сего дня. Имя И. А. Гошкевича, который заложил основу дружбы, взаимного познания народов России и Япониии, увековечено на географической карте мира: в его честь назван залив в Японском море . Чтят своего земляка и в Белоруссии. В 1968 году в Минске вышел роман, принадлежащий перу В. Гузанова и озаглавленный: «Одиссей с Белой Руси» .
Список печатных трудов И. А. Гошкевича
Способ приготовления туши, белил и румян у китайцев.— Труды членов Российской духовной миссии в Пекине. Т. 1. СПб., 1852.
Китайские счеты и производство на них четырех арифметических действий.— Труды членов Российской духовной миссии в Пекине. Т. 2. СПб., 1853.
О разведении шань яо (картофель).— Труды членов Российской духовной миссии в Пекине. Т. 3. СПб., 1857.
Японско-русский словарь, составленный И. Гошкевичем при пособии японца Тацибана-но Коосай. СПб., 1857.
О шелководстве.— Труды членов Российской духовной миссии в Пекине. Т. 3. СПб., 1857.
Императорское или благовонное пшено (скороспелое).— Труды членов Российской духовной миссии в Пекине. Т. 3. СПб., 1857.
О корнях японского языка. Вильно, 1899.
Хонкон. Из записок русского путешественника.— Труды членов Российской духовной миссии в Пекине. Т. 3. СПб., 1857.
Извлечение из письма русского консула в Японии от 1-го февраля 1959 г.— Северная пчела. 13.10.1859.
Извлечение из письма русского консула в Японии.— Морской сборник. 1859, № 10.
Из письма русского консула в Японии.— Северная пчела. 1861, № 58. 44
Литература:
1. Родосский Алексей. Биографический словарь студентов первых ХХVIII-ми курсов СпбДА (1814-1869). Спб. 1907. С. 117. См. также: Чистович И. История перевода Библии: Спб., 1899. С. 134.
2. Иванова Г. Д. Русские в Японии ХIХ – начала ХХ в.: М., 1993. С. 25.
3. По другим данным это имело место 19 ноября (Гос. Архив Тверской Области (ГАТО). Ф. 103. Оп. 1. Ед. хр. 2643. Л. 19 об.).
4. Русский биографический словарь. Т. 1. Спб. 1896. С. 22.
5. ГАТО. Ф. 103. Оп. 1. Ед. хр. 2646.
6. Русский биографический словарь. Т.1. С. 22.
7. ГАТО. Ф. 103. Оп. 1. Ед. хр. 2646.
8. Иванова Г. Д., указ. соч. С. 26.
9. Некоторые подробности о плавании фрегата «Паллада» можно найти в «Рассказах» об И. С. Унковском, командире «Паллады», в: Русский архив, 1887, т. 2; 1889, т. 3.
10. Цит. по: Ляцкий Е. Гончаров. Жизнь, личность, творчество. Спб. 1912. С. 310.
11. Иванова Г. Д. Русские в Японии ХIХ – начала ХХ в. М. 1993. С. 26-27.
12. Архимандрит Аввакум (Честной). Дневник кругосветного плавания на фрегате «Паллада» (1853 г.) Тверь, 1998. С. 72.
13. Гончаров И. А. Фрегат «Паллада». Очерки путешествия в двух томах. Л. 1986. С. 337-338
14. Архимандрит Аввакум (Честной). Дневник. С. 73.
15. Там же. С. 73.
16. Там же. С. 75.
17. Гончаров И. А., указ. соч. С. 566.
18. См. Отчет о плавании фрегата «Паллады» // Морской сборник, 1855, № 1.
19. Гончаров И. А., указ. соч. С. 389.
20. Гончаров И. А., указ. соч. С. 389.
21. Иванова Г. Д. Русские в Японии ХIХ – начала ХХ в. М. 1993. С. 27-28.
22. Гончаров И. А. указ. соч. С. 463-464.
23. Там же. С. 477.
24. Иванова Г. Д., указ. соч. С. 28-29.
25. Русский архив, 1887, кн. 2., № 5. С. 122.
26. Иванова Г. Д. Русские в Японии ХIХ – начала ХХ в. М. 1993. С. 28.
27. Бабинцев А. А. Из истории русского японоведения // Японская филология. М. 1968. С. 124—125.
28. Японско-русский словарь… Спб.1857. С. XVII.
29. Отечественные записки, 1857, № 12. С. 67—69.
30. Иванова Г. Д. Русские в Японии ХIХ – начала ХХ в. М. 1993. С. 29.
31. Там же. С.29-30.
32. Там же. С. 30-31.
33. Там же. С. 31.
34. Там же. С.32.
35. Там же С. 32.
36. Русские ведомости, 12.04.1885.
37. Иванова Г. Д. Русские в Японии ХIХ – начала ХХ в. М. 1993. С. 33.
38. Там же. С. 33-34.
39. Там же. С. 35-36.
40. Морской сборник. Спб., 1859, №10. Смесь. С. 140.
41. Там же , 1861, № 2. Смесь. С. 231 —234.
42. Северная пчела, 1861, № 58.
43. Там же, 1861, № 58.
44. Морской сборник, 1860, № 13. Смесь. С. 181.
45. Иванова Г. Д. Русские в Японии ХIХ – начала ХХ в. М. 1993. С.42-43.
46. Там же. С. 34-35.
47. Там же. С. 43-44.
48. Там же. С. 24.
49. Там же. С.44.
1). См также: Грицкевич В. П. Путешествия наших земляков. Минск, 1968.; Грицкевич В. П. Беловолосый консул.— Неман. 1973, № 1.
|
